(24.05.1940 — 28.01.1996)
Иoсиф Aлeксaндрoвич Брoдский – eдинствeнный рeбeнoк в сeмьe лeнингрaдскиx интeллигeнтoв – рoдился 24 мaя 1940 г. в Лeнингрaдe. Oтeц, Aлeксaндр Ивaнoвич Брoдский (1903-1984), был фoтoгрaфoм-прoфeссиoнaлoм, вo врeмя вoйны – вoeнным кoррeспoндeнтoм нa Лeнингрaдскoм фрoнтe, пoслe вoйны служил нa флoтe (кaпитaн 3-гo рaнгa), мaть, Мaрия Мoисeeвнa Вoльпeрт (1905-1983), вo врeмя вoйны в кaчeствe пeрeвoдчикa пoмoгaлa пoлучaть инфoрмaцию oт вoeннoплeнныx, пoслe вoйны рaбoтaлa буxгaлтeрoм.
O свoeм дeтствe Брoдский вспoминaл нeoxoтнo: «Русскиe нe придaют дeтству бoльшoгo знaчeния. Я, пo крaйнeй мeрe, нe придaю. Oбычнoe дeтствo. Я нe думaю, чтo дeтскиe впeчaтлeния игрaют вaжную рoль в дaльнeйшeм рaзвитии».
Ужe в oтрoчeствe прoявились eгo сaмoстoятeльнoсть, рeшитeльнoсть, твeрдый xaрaктeр. В 1955 гoду, нe дoучившись в шкoлe, пoступил рaбoтaть нa вoeнный зaвoд фрeзeрoвщикoм, выбрaв исполнение) сeбя сaмooбрaзoвaниe, глaвным oбрaзoм, мнoгoчтeниe: «Нaчинaлoсь этo кaк нaкoплeниe знaний, нo прeврaтилoсь в сaмoe вaжнoe зaнятиe, рaди кoтoрoгo мoжнo пoжeртвoвaть всeм. Книги стaли пeрвoй и eдинствeннoй рeaльнoстью» (И.Брoдский). В 1956 г. впeрвыe, кaк мнoгиe в eгo вoзрaстe, пoпытaлся рифмoвaть.
Пeрeжил в юнoсти сильнoe влияниe Лeрмoнтoвa. Чaстo мeнял мeстa и цель рaбoты (сoчeтaния сaмыe нeoжидaнныe – чeрeз вoсeмь лeт, в мaртe 1964 г. нa судe (oбвинeниe в тунeядствe!) были oзвучeны 13 oпрoбoвaнныx им прoфeссий: фрeзeрoвщик, тexник-гeoфизик (пo oцeнкe Л.Штeрн, 1959-1961 гг.; гeoгрaфия – Республика Саха, Тянь-Шaнь, Кaзaxстaн, Бeлoмoрскoe пoбeрeжьe), сaнитaр, кoчeгaр, фoтoгрaф, пeрeвoдчик и т.п.), пытaясь нaйти тaкoй зaрaбoтoк, кoтoрый oстaвлял бы бoльшe врeмeни нa чтeниe и сoчинитeльствo: в гeoлoгичeскoй пoeздкe в Якутскe в 1959 г. oн приoбрeл в книжнoм мaгaзинe тoм стиxoтвoрeний E.A.Бaрaтынскoгo в сeрии «Библиoтeкa пoэтa», прoчитaв кoтoрый, oкoнчaтeльнo укрeпился в жeлaнии стоить поэтом: «Читать мне было нечего, и когда я нашел эту книжку и прочел ее, тута-то я все понял: чем надо заниматься.
Интенсивно изучал новые языки (заранее всего – английский, польский), посещал лекции на филологическом факультете ЛГУ, изучал историю литературы, начал снимать копию (с начала 60-х гг. заключил договора с издательствами и работал во вкусе профессиональный поэт-переводчик), и непрерывно писал свои, оригинальные строфы – не пытаясь угодить социальному заказу, напрочь отвергая всяческую плоскость, но дерзая непрерывно искать новую тему, свежие интонацию и шпоканье, неожиданную (часто смысловую) рифму, сильный запоминающийся образ. Счета) оброс огромным количеством разновозрастных друзей («полтысячи знакомых», Л.Штерн), держи которых обкатывал все свои новые «стишки, стишата».
В машинописных и переписанных через руки списках, из рук в руки, в среде читающей поэзию интеллигенции один (миг распространялись замечательные, ни на чьи не похожие, отличавшиеся ранней зрелостью, зоркостью, узнаваемой индивидуальностью и резкостью корреспонденция, исповедальной открытостью, лирической пронзительностью, удивительным тончайшим мастерством огранки строфы и поэмы неведомого большинству ленинградца Иосифа Бродского – «Рождественский романс», «Шествие», «Пилигримы», «Стихи лещадь эпиграфом» («Каждый пред Богом наг…»), «Одиночество», «Элегия», «Теперь до сего времени чаще чувствую усталость…», «Романс», «Лети отсюда, белый мотылечек…», «Гость», «Памяти Е.А.Баратынского», «Уезжай, уезжай, уезжай…», «Петербургский роман», «Июльское интермеццо», «Бессмертия у смерти без- прошу…», «Закричат и захлопочут петухи…», «Стансы городу» («Да малограмотный будет дано умереть мне вдали от тебя…») и многие иные.
Несмотря на отсутствие весомых публикаций, у Иосифа Бродского была скандальная ради того времени широчайшая известность лучшего, самого известного поэта самиздата.
Рановременный. Ant. поздний период творчества Иосифа Бродского чрезвычайно продуктивен: активно осваивая и усваивая цвет образцы отечественной и зарубежной поэзии, он отчетливо сформулировал с целью себя принцип необходимости своего постоянного духовного роста и прием лепки индивидуального, легко узнаваемого поэтического шедевра: сжатость, мощь, новшество, содержательность, эзоповская иносказательность, афористичность, мастерство, гармония. Он прежде) (времени осознал необходимость синтеза преемственности (русская поэзия XIX-XX вв.) и реформы русского классического стиха, выявления его новых выразительных возможностей.
С грустью видел, аюшки? эти задачи подавляющему большинству современников не просто невыгодный по плечу, но даже неведомы: «Невозможно отстать. Обставлять – только это возможно». Круг общения его очень широк, однако чаще всего о стихах в 1960-1964 гг. он беседовал с такими но юными поэтами, студентами Технологического института Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Дмитрием Бобышевым. В частности Рейн познакомил его с Анной Андреевной Ахматовой, уверенно выделившей Бродского с его окружения, одарившей его дружбой и предсказавшей ему блестящее поэтическое судьба.
В 1963 году обострились его отношения с властью в Ленинграде. «Несмотря бери то что Бродский не писал прямых политических стихов напротив советской власти, независимость формы и содержания его стихов знак независимость личного поведения приводили в раздражение идеологических надзирателей» (Е.Евтушенко).
29 ноября 1963 г. в газете «Вечерний Ленинград» после подписью А.Ионина, Я.Лернера, М.Медведева был опубликован пасквиль «Окололитературный трутень» бери Бродского, где о нем и его ближайшем окружении было сказано, в частности, следующее:
«…Чуть-чуть лет назад в окололитературных кругах Ленинграда появился молодой массы, именовавший себя стихотворцем. <…> Приятели звали его бесцеремонно – Осей. В иных местах его величали полным именем – Ося Бродский. <…> С чем же хотел прийти этот самонадеянный юнец в литературу? На его счету был десяток-новый стихотворений, переписанных в тоненькую тетрадку, и все эти стихотворения свидетельствовали о томище, что мировоззрение их автора явно ущербно.
Он подражал поэтам, проповедовавшим мрачность и неверие в человека, его стихи представляют смесь из декадентщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины. Вот жалость выглядели убогие подражательные попытки Бродского. Впрочем, что-либо самостоятельное построить. Ant. сломать он не мог: силенок не хватало. Не хватало знаний, культуры. Алло и какие могут быть знания у недоучки, не окончившего пусть даже среднюю школу? Как видите, этот пигмей, самоуверенно карабкающийся получай Парнас, не так уж безобиден. Признавшись, что возлюбленный «любит родину чужую», Бродский был предельно откровенен. Некто и в самом деле не любит своей Отчизны и не скрывает сего. Больше того! Им долгое время вынашивались планы измены Родине.»
В конце статьи содержался прямого сообщения призыв к органам оградить Ленинград и ленинградцев от опасного трутня:
«Очевидно, не мешает перестать нянчиться с окололитературным тунеядцем. Такому, как Бродский, маловыгодный место в Ленинграде. <…> Не только Бродский, но и весь, кто его окружает, идут по такому же, ровно и он, опасному пути. <…> Пусть окололитературные бездельники по всей вероятности Иосифа Бродского получат самый резкий отпор. Пусть неповадно им кончай мутить воду!»
Организованная травля разрасталась; оставаться в Ленинграде Бродскому было щекотливо; во избежание ареста друзья в декабре 1963 г. увезли поэта в Москву.
2 января 1964 г., в квартире переехавшего в Москву Е.Рейна бери Кировской, Бродский узнал от Л.Штерн, что его смотренка Марина Павловна Басманова (родители молодых с обеих сторон приметно отрицательно относились к их встречам) встретила Новый год вместе с Д.Бобышевым получай даче общих друзей Шейниных в Зеленогорске (под Ленинградом). Менестрель, полный дурных предчувствий, срочно вернулся в Ленинград, где узнал о постельной измене невесты и низменном, бытовом предательстве своего друга.
Двадцатитрехлетний Бродский весьма тяжело пережил этот двойной гадкий удар от дупелину близких ему людей (возможно, исключительная сила этих переживаний, которые дьявол выносил в себе, в значительной степени усугубила его сердечную голова, ставшую причиной его преждевременной смерти).
Вскоре его ждала другая из (огня да в полымя: вечером 13 февраля 1964 года на улице Иосип Бродский был неожиданно арестован.
После первого закрытого судебного разбирательства 18 февраля в районном суде возьми улице Восстания поэт был помещен в судебную психбольницу («психушку»), «где три недели подвергался издевательским экспериментам, так был признан психически здоровым и трудоспособным» (Л.Штерн).
Второй, нескрываемый, суд состоялся 13 марта 1964 г. Решение суда – ссылка на 5 лет с обязательным привлечением к физическому труду.
Ссылку менестрель отбывал в Коношском районе Архангельской области, в деревне Норинской. Я.Гордин вспоминает: «Деревня находится километрах в тридцати через железной дороги, окружена болотистыми северными лесами. Иосиф делал немного погодя самую разную физическую работу. Когда мы с писателем Игорем Ефимовым приехали к нему в октябре шестьдесят четвертого годы, он был приставлен к зернохранилищу – лопатить зерно, чтоб далеко не грелось. Относились к нему в деревне хорошо, совершенно не подозревая, сколько этот вежливый и спокойный тунеядец возьмет их деревню с на вывеску в историю мировой литературы».
После примирения, в Норинскую к Бродскому приезжала М.Басманова, родившпая в 1967 г. через него сына Андрея (несмотря на протесты Бродского, Андрэ был записан в метриках Осиповичем с фамилией Басманов).
В период ссылки им были написаны такие известные стихотворения, на правах «Одной поэтессе», «Я заражен нормальным классицизмом», «Два часа в резервуаре», «Новые стансы к Августе», «Северная почта», «Письмо в бутылке», «Брожу в редеющем лесу…», «Тебе, часом мой голос отзвучит…», «Орфей и Артемида», «Гвоздика», «Пророчество», «24.5.65 КПЗ», «В канаве фрукт, как стереотруба…», «В деревне бог живет не в области углам…», «Чаша со змейкой», «В деревне, затерявшейся в лесах…», «Северный закраек, укрой…»,
«С грустью и с нежностью» и другие.
В 1965 г., по-под давлением мировой общественности, решением Верховного суда РСФСР число высылки сокращен до фактически отбытого (1 год, 5 месяцев).
В 1965 г. в Нью-Йорке вышла первая памфлет Иосифа Бродского на русском языке «Стихотворения и поэмы». Менестрель в 1972 г. отзывался об этом событии так: «Я беспримерно хорошо помню свои ощущения от моей первой книги, вышедшей по части-русски в Нью-Йорке. У меня было ощущение какой-так смехотворности произошедшего. До меня никак не доходило, в чем дело? же произошло и что это за книга».
Вернувшийся рано из ссылки (сентябрь 1965 г.), Бродский попытался боевито включиться в литературный процесс.
Он упорно и напряженно учился бери образцах, анализировал удачи и неудачи других поэтов, осваивал новые ритмы и строфику, сильно продуктивно работал творчески, писал оригинальные стихи, переводил, читал слова и переводы на литературных вечерах. Оказии и творческие командировки вели его изо Ленинграда в Москву, Палангу, Ялту, Гурзуф…
Его интерес к поэтическому пограничью – стыку белого стиха и ритмической прозы – привел к созданию знаменитого стихотворения «Остановка в пустыне», давшему после этого название его первому поэтическому сборнику, вышедшему в 1972 г. вслед за рубежом.
Его освоенным и закрепленным жанром становится легко узнаваемая длинная грусть, своего рода полупоэма – афористичная, печально-грустящая, иронически рефлексивная, с ломкими, не хуже кого слюда, языком и синтаксисом, несущими (не в меньшей мере, нежели содержание) функцию освежения и столь желанной новизны. В качестве примера (бог) велел привести «Прощайте, мадемаузель Вероника», «Фонтан», «Памяти Т.Б.», построенное в рубленном ритме, однообразных армейских обращениях и армейских же умозаключениях «Письмо генералу Z», «Строфы», «Элегия», поэму «Горбунов и Горчаков» (специальное поэтическое урок – диалоговая форма), «Посвящается Ялте» (спецзадание – обновленный синтаксис), «С видом нате море», «Конец прекрасной эпохи», «Из «Школьной антологии»», «Разговор с небожителем», «Пенье вне музыки», «POST AETATEM NOSTRAM», «Литовский дивертисмент», «Натюрморт» и остальные.
За каких-то десять с небольшим лет Бродский умопомрачительно быстро вырос в виртуознейшего мастера русского стиха и труд за созданию очередного шедевра приносил ему, очевидно, колоссальное творческое таски.
При попытках публикации стихов Бродский сталкивался с жестким давлением цензуры, уничтожавшим до сих пор своеобразие его стихов и всю проделанную титаническую работу; до настоящего времени попытки цензурного вмешательства поэт не принимал ни в каких формах.
Тем временем российские спецорганы ускоренно готовили высылку неудобного, несломленного, бескомпромиссного поэта Иосифа Бродского следовать рубеж.
Рано утром 4 июня 1972 года, покидая страну, словно казалось и оказалось, навсегда, собираясь в аэропорт "Пулково", Ося Бродский написал письмо Генеральному секретарю КПСС Леониду Брежневу, в котором выразил надежду, фигли ему разрешат публиковаться в русских журналах и книгах: "Досточтимый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о нежели Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, ей-же-ей на которую мне дает твердое сознание того, в чем дело? все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и до этого часа послужит только к славе русской культуры, ничему другому.
Я хочу выпрашивать Вас дать возможность сохранить мое существование, мое торчание. в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика – в том качестве, в котором я после сих пор и выступал. Смею думать, что работа моя была хорошей работой, и я был способным бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто полет назад такое практиковалось. Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя ее более или менее, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат подействовать не сможет. Язык – вещь более древняя и более неизбежная, нежели государство.
Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, в таком случае, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является в таком случае, как он пишет на языке народа, среди которого живет, а малограмотный клятвы с трибуны. Мне горько уезжать из России. Я тогда родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. И старый и малый плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я вовек не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и теперь. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю непременничать русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: закачаешься плоти или на бумаге.
Я хочу верить и в то, и в другое. Народище вышли из того возраста, когда прав был густой. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота – душевность. От зла, от гнева, от ненависти – пусть именуемых праведными – шишка на ровном месте не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому а: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши обстоятельства, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не с кого (следует мешать друг другу делать его дело. Условия существования сверх меры тяжелы, чтобы их еще усложнять.
Я надеюсь, Вы поймете меня как следует, поймете, о чем я прошу. Я прошу дать мне возможность и после существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что-то ни в чем не виноват перед своей Родиной. Супротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков закругляйтесь Ваш ответ на мою просьбу, будет ли спирт иметь место вообще. Жаль, что не написал Вы раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вы, что в любом случае, даже если моему народу неважный (=маловажный) нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится ".
О своем пребывании в Вене Бродский вспоминал: «Я будь здоров ясно помню первые дни в Вене. Я бродил по улицам, разглядывал магазины. В России выставленные в витринах принадлежности разделены зияющими провалами: одна пара туфель отстоит с другой почти на метр, и так далее… Кое-когда идешь по улице здесь, поражает теснота, царящая в витринах, поток выставленных в них вещей. И меня поразила вовсе не свободомыслие, которой лишены русские, хотя и это тоже, но реальная апейрон жизни, ее вещность.
Я сразу подумал о наших женщинах, представив, наравне бы они растерялись при виде всех этих шмоток. И кроме одно: как-то я плыл из Англии в Голландию и увидел бери корабле группу детей, ехавших на экскурсию. Какая бы сие была радость для наших детей, подумалось тогда ми, и ее украли у них навсегда. Поколения росли, старели, умирали, ни ложки так и не увидев…»
Через месяц после приезда в США, 9 июля 1972 г. Бродский прибыл в Анн-Арбор, идеже занял должность приглашенного профессора на факультете славистики (tenured professor in the Slavic Department) Мичиганского университета, идеже девять лет занимал эту должность вплоть до отъезда получай постоянное жительство в Нью-Йорк в 1981 г. Он читал галс лекций по истории русской поэзии, русской поэзии 20 века, теории стиха, вел семинары, принимал экзамены у будущих американских славистов.
После же, в Анн-Арборе в 1972 г. вышел его сборник русских стихотворений и поэм «Остановка в пустыне» – лучший самостоятельный сборник Иосифа Бродского, в составлении которого он проявил чрезвычайную дотошность и высокую требовательность. В 1973 г. вышел том избранных стихотворений Иосифа Бродского, переведенных бери английский язык профессором Джорджем Клайном. Уже в год приезда в Америку Бродский дал первые запоминающиеся собеседование.
Американские собесед¬ники, как правило, совершенно не чувствовали, что же имеют дело с самоучкой, с по¬мощью самообразования далеко перешагнувшим университетские горизонты: «Брод¬ский демонстировал беспредельные ученость в мировой литературе, искусстве, музы¬ке и других интересующих его областях» (Анн-Марийцы Брамм).
В 1975 г. к 200-летию США было написано программное ода «Колы¬бельная Трескового мыса» (с посвящением А.Б. – сыну Андрею). В 1977 г. Осип Бродский написал рецензию «География зла» на книгу А.И.Солженицына «Архипелаг Гулаг».
В 1978 г. спустя время путешествия в Бразилию Бродским написано эссе «После путешествия, либо Посвящается позвоночнику». В июле 1989 г. перед выпускниками Дартмутского колледжа произнес голос «Похвала скуке», вошедшую в книгу избранных эссе «О скорби и разуме» (1995). Бродского приняли почетным членом в Американскую Академию искусств, изо которой он вышел в знак протеста против приема в нее Геня Евтушенко.
В 1977 г. в издательстве «Ardis» в Анн-Арборе были опубликованы двое важнейших сборника стихотворений Иосифа Бродского «Конец прекрасной эпохи. Стихотворения 1964-71 / Сост. В.Марамзин и Л.Лосев» и «Часть речи. Стихотворения 1972-76 / Сост. В.Марамзин и Л.Лосев».
В полученном 14 мая 1977 г. ответном письме А.И.Солженицына Бродскому в первом но абзаце было выражено восхищение профессиональной работой поэта: «Ни в одном русском журнале мало-: неграмотный пропускаю Ваших стихов, не перестаю восхищаться Вашим блистательным мастерством. По временам страшусь, что Вы как бы в чем-то разрушаете трохей, — но и это Вы делаете с несравненным талантом».
К 24 мая 1980 г., т.е. к сорокалетию Бродского, его друзьями был издан календарь «Часть речи», в который вошли, в частности, стихи Бродского, посвященные М.Басмановой: «Ты, гитарообразная плод трудов со спутанной паутиной / струн…», его эссе «Ленинград», написанное соответственно-английски и переведенное на русский яызык Л.Лосевым, интервью Бродского Соломону Волкову подо названием «Нью-Йорк: душа поэта».
В 1980 г. Бродский получил американское индигенат («Американским гражданином я стал в Детройте. Шел дождь, было раннее утро, в здании свида нас собралось человек семьдесят-восемьдесят, присягу мы приносили всем миром. Там были выходцы из Египта, Чехословакии, Зимбабве, Латинской Америки, Швеции… Рефери, присутствовавший при церемонии, произнес небольшую речь. Он сказал: принося присягу, вам вовсе не отрекаетесь от уз, связывающих вас с бывшей родиной; ваш брат больше не принадлежите ей политически, но США станут едва только богаче, если вы сохраните ваши культурные и эмоциональные взаимоотношения. Меня тогда это очень тронуло – тронут я и сейчас, нет-нет да и вспоминаю то мгновение». – И.Б.).
В 1981 г. перенес операцию на штаб-квартира (шунтирование). Врачи запрещали ему много курить, но возлюбленный продолжал это делать, непременно отламывая у крепких сигарет фильтры.
«В 1981 году возлюбленный <…> прожил несколько месяцев в Американской академии в Риме, и сие время оказалось для него очень плодотворным» (М.Бродская).
В 1983 г. в издательстве «Ardis» в Анн-Арборе опубликована сборник лирики Иосифа Бродского «Новые стансы к Августе. Стихи к М.Б. 1962-82». В 1984 г. в томище же издательстве опубликована пьеса Бродского «Мрамор».
В 1986 г. его английская труд «Less then one» признана лучшей литературно-критической книгой годы в Америке.
Название поэтического сборника Иосифа Бродского 1987 возраст "Урания" – это, по его свидетельству, харадж Баратынскому ("Поклонникам Урании холодной…").
В ходе жизни в Америке Бродского беспокоили постоянные проблемы с сердцем. К маю 1987 г. арион перенес три сердечных приступа. Инфаркты залечивались в Пресвитерианской больнице (тех Нью-Джерси).
В 1987 г. поэт так оценивал свое депортация: «Те пятнадцать лет, что я провел в США, были чтобы меня необыкновенными, поскольку все оставили меня в покое. Я вел такую пир (жизненный), какую, полагаю, и должен вести поэт – не уступая публичным соблазнам, живя в уединении. Может -побывать), изгнание и есть естественное условие существования поэта, в отличие ото романиста, который должен находиться внутри структур описываемого им общества.
Я чувствовал некое гандикап в этом совпадении моих условий существования и моих занятий. А в настоящее время из-за всех этих «изменений к лучшему» возникает осязание, что кто-то силой хочет вторгнуться в мою общежитие. <…> Как если бы ты на рынке, к тебе идет цыганка, хватает за руку, пристально смотрит в глаза и говорит: «А данное) время я тебе скажу, что будет…» Я привык жить в стороне и отнюдь не хочу это менять. Я так давно живу вдали ото родины, мой взгляд – это взгляд извне, и только; так, что там происходит, я кожей не чувствую… Напечатают меня – неплохо, не напечатают – тоже неплохо. Прочтет следующее поколение. Ми это совершенно все равно… Почти все равно».
В декабре 1987 г., в возрасте щебетунья семи лет, награжден Нобелевской премией по литературе (вдогон за Буниным и Пастернаком он стал третьим русским поэтом, получившим Нобелевскую премию): «за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины» (Бродский – Водан из самых молодых лауреатов Нобелевской премии за полно годы ее присуждения).
Прочитанная им «Нобелевская лекция» стала (и остается) интеллектуальным и эстетическим бестселлером, трактующим проблему независимости творческой сплетня от социального окружения, духа преемственности и моральных обязательств, трагичности бытия и уроков истории грядущим поколениям.
В декабре 1988 г. передо выпускниками Мичиганского университета в Анн-Арборе Бродский произнес знаменитую «Речь держи стадионе» с пожеланием молодым точности в языке, любви к родителям, скромности, отсуствия жалоб, игнорирования неприятелей и др.
В июле 1989 г. предварительно выпускниками Дартмутского колледжа произнес речь «Похвала скуке», вошедшую в книгу избранных очерк «О скорби и разуме» (1995).
11 октября 1990 г. прочел в Британской Академии первую ежегодную лекцию «Times Literary Supplement», легшую в основу опубликованного очерк «Altra Ego». В 1991 г. в университете Лейдена прочел Хёйзинговскую лекцию «Профиль Клио». В этом а году написал эссе «Коллекционный экземпляр».
В Париже в 1991 г. Иося Бродский познакомился с итальянской аристократкой Марией Соззани и женился бери ней. В 1993 г. у супругов родилась дочь Анна Александра Машара.
В 1991 г. стал профессором литературы в колледже Маунт Холлиок в городке Саут-Хедли, северная каролина Массачусетс (Andrew Mellon Professor of Literature at Mount Holyoke College).
С мая 1991 г. после май 1992 г. назначен Поэтом-Лауреатом Библиотеки Конгресса США, кое-что требовало его почти постоянного присутствия в Вашингтоне. Город Бродскому малограмотный понравился, что он отразил в стихотворении «Вид с холма», расшифровав в нем строку с датами ("Вслед два года, прожитых здесь") следующим образом: «это фиктивно: 91-й и 92-й годы. Лауреатский год – один, но по части календарю были два года». 2 октября 1991 г. в Библиотеке Конгресса Бродский прочел лекцию «Нескромное предложение», вошедшую в книгу избранных очерк.
9 сентября 1993 г. на Гётеборгской книжной ярмарке Иосиф Бродский и заокеанский поэт Дерек Уолкотт провели беседу «Власть поэзии».
9 апреля 1995 г. Бродский провел окончательный авторский вечер для русских эмигрантов в Морз Аудиториуме Бостонского университета.
Вдобавок одна важная деталь — Иосиф Бродский был против публикации сводного тамара своих интервью. И вот почему: «Иосиф был против такого типа книги. И перед смертью он написал письмо профессору Полухиной, в котором просил ее сего не делать. Мы не знаем, почему он был противу этого конкретного проекта — тогда он ничего нам об этом приставки не- говорил. Но я твердо знаю, что интервью как патрица печатного выражения его очень раздражали. Прежде всего оттого-то, что человек, у которого берут интервью, обычно не имеет внутренние резервы контролировать перевод и конечный текст, нередко редактируемый журналистами, и в результате многократно его слова существенно искажаются» (М.Бродская).
Иосиф Бродский умер в возрасте 55 парение, 28 января 1996 г.
«Эстетика Бродского оказывается не столько математической суммой модерна, постмодерна и традиционализма, как интегрированием всех этих художественных систем, извлечением общего в целях них всех художественного и философского корня. Этот интеграл али «корень», с одной стороны, обнаружил глубинную близость с эстетикой барокко; а с другой породы, доказал свою жизнеспособность тем, насколько органично он принял «привитые» Бродским зачатки античности, метафизической традиции, англоязычной поэзии ХХ века (Элиот, Оден, Фрост), только что не футуристической языковой свободы, обэриутского абсурдизма и многого другого. Бродского (полагается считать завершителем ХХ века, однако проделанный им эстетический исследование создал живую и плодотворную почву, образующую общую основу с целью нового разнообразия литературы в следующем веке».
